27 января 1944 года огненное кольцо осады, почти 900 дней душившее город, было разрушено, враг отброшен от городских стен.

В наши дни название памятного события обрело новое звучание: «День полного освобождения советскими войсками города Ленинграда от блокады его немецко-фашистскими войсками».

Раньше говорили просто: «День полного снятия блокады», и всем–ветеранам и послевоенным поколениям–был понятен истинный, глубинный смысл неброского слова «снятие»: в нём величие подвига защитников города и страшная цена за избавление от осады.

Ныне же, для подрастающих поколений, что фильмы о Великой Отечественной смотрят куда реже западных боевиков, очевидно, потребовалось уточнение. Не просто «снятие»–будто бы гитлеровцы, постояв у городской черты, сами ушли, сняв осаду, а именно «полное освобождение советскими войсками от блокады немецко-фашистскими».

В архиве питерского корпункта «Файла-РФ» хранятся материалы, помогающие вспомнить трагические и героические эпизоды военных лет.

«На Пискарёвских пустырях всё шире братские могилы»

Сколько именно полегло при обороне Северной столицы, умерло от голода и холода, артобстрелов и бомбёжек во время осады, до сих пор не получается подсчитать. Но даже общеизвестные цифры ошеломляют. В сентябре 41-го, когда вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо вражеской блокады, в городе было два с половиной миллиона жителей, в январе 44-го, когда сняли осаду, осталось 560 тысяч.

Только в 186 огромных братских холмах Пискарёвского мемориального кладбища–самого крупного в мире захоронения–покоятся более полумиллиона воинов Красной армии и жителей блокадного города. Лишь около трёх процентов ленинградцев были убиты во время бомбёжек и обстрелов. Подавляющее большинство умерло от истощения и заживо замерзло. Накануне нынешнего юбилея в паспорт Пискарёвского мемориала официально включены имена ещё 151 757 жертв блокады. Тела погибших подбирали на улицах, в разрушенных домах, в холодных, но работающих заводских цехах и школах, свозили на грузовиках и на саночках, хоронили в огромных братских траншеях, вырубленных в мёрзлой земле–штабелями, без гробов, молитв и прощальных слов.

Обычно о ветеранах Пискарёвки, что ежедневно провожали в последний путь тысячи ленинградцев (15 февраля 1942 года доставлено 8 452 умерших, 19 февраля–5 569, 20 февраля–10 043) не принято было говорить, но они, сами обессиленные, честно выполняли свой долг. Короткое воспоминание: «Пять экскаваторов и ещё четверо военных траншеи рыли. Два метра глубиной. Некуда людей было девать. Ходила, наблюдала, чтобы клали хорошо, вела амбарные книги…».

Память о пережитом была настолько кровоточащей для ленинградцев, что мемориальный комплекс на Пискарёвке открыли лишь к 15-й годовщине Победы. Пронзительные слова эпитафии, выбитые на граните, доверили написать поэтессе Ольге Берггольц, чей голос из городских репродукторов поддерживал горожан все 900 блокадных дней.

Она вспоминала:
«Ещё до победы я писала, обращаясь к Ленинграду:
«И там, где памятников ты не ставил,
Где счесть не мог,
где никого не славил,
Где снег лежал
от зарев розоватый.
Где выгрызал траншеи экскаватор,
И динамит на помощь нам, без силы,
Пришел,
чтоб землю вздыбить под могилы,
Там я твоею плакальщицей стала»...

Я не знала, что мне предложат эту почётную работу. Когда архитектор Евгений Левинсон привёл меня на Пискарёвское кладбище, я была потрясена огромной, почти в километр, грядой холмов, где скупо было высечено 1941, 1942… Серпом и молотом на маленьких бетонных врезках были отмечены гражданские, звездочкой–военные захоронения. И как-то сами пришли строки:

«Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане–мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто».

Ещё лет двадцать назад не побывать на Пискарёвском кладбище, не поклониться защитникам Ленинграда считалось неприличным для всякого приезжающего на Невские берега. Сейчас туристские автобусы реже заворачивают на Пискарёвку. Ещё горше–выросли тысячи петербуржцев, ни разу не посетившие священный мемориал. Это опасно для нашего генофонда, для будущего города и страны.

К 70-летию победы под Ленинградом в Северной столице было решено проводить 27 января военный парад не на нарядной Дворцовой площади, а на проспекте Непокорённых, проложенном вдоль массовых захоронений. Сегодня по нему, чеканя шаг, отдавая почести погибшим за Ленинград, пройдут более полутора тысяч воинов петербургского гарнизона. Впереди–копия Знамени Победы, знамена города, области, Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов, разрушивших блокадное кольцо. Настоящим подарком ветеранам станет проезд шести фронтовых машин–танков Т-34 и самоходок СУ-100…

«Подвиг свой ежедневный вы совершали достойно и просто»

К 70-летию Победы под Ленинградом в северной столице собраны и изданы дневники, которые жители осаждённого города вели в страшные дни. Эти записи, сделанные при свете коптилки, в перерывах между работой или артобстрелами, пронзительнее любого литературного повествования…

Мария Ивановна Антонова с первых дней Ленинградской битвы строила оборонительные рубежи: «Копали мы глубокие заградительные рвы. Нас, женщин, человек 500. И вот только мы выйдем копать, все в разных платках, платьях, как налетают немецкие самолёты и давай нас обстреливать. Если есть близко кусты–бежали туда, а нет–то там, где копаем, сразу и ложимся, лопатой головы прикрываем. Потом днём мы стали сидеть в пустых домах (в деревнях уже никого не осталось), а ночью копать–так было безопаснее. А было и так. Копаешь-копаешь, потом отступаем, потому, что немец был близко…

Нас перевели в лес, и стали мы валить и распиливать деревья для моста. Я пилила с одной женщиной. Другие, которые слабые, чтобы меньше ходить, обрубали сучья. Которые покрепче–выносили брёвна из леса на берег Чёрной речки. Потом сбивали скобами и отправляли для постройки моста… Много из наших подрывались на минах. Голодные, пойдут крапиву порвать для щей и подорвутся… Потом нас перегнали в Берёзовку. Там мы рубили хворост, метра три длиной. В трёх местах завязывали. Это называли фашинами. Эти фашины шли для синявинских болот, иначе танкам не пройти. А так стелют фашины, и танки проходят. Мы их очень много делали. Ночью приходят машины, мы их сами и нагружали. А утром опять на работу».

В июне 41-го Мария Ивановна закончила школу на Петроградской стороне. В эвакуацию ехать отказалась. Около года проработала санитаркой в госпитале, потом взяли на завод, где вместе с подругами работала и жила, получала по «рабочей» карточке 250 граммов хлеба. На сигналы воздушной тревоги, спустя несколько дней, просто перестали обращать внимание. «В один день, я насчитала, было 19 тревог. Если всё время бегать–нервы бы не выдержали. Но настроения упаднического не было. Говорили: умрём, но не сдадимся, не покоримся!».

Голос собиравшей автоматы для фронта помощницы мастера Н-ского завода Жени Никитиной, записанный корреспондентом Ленинградского радио Лазарем Маграчевым, услышал весь мир: «Пусть все знают, что этот автомат сделан мною, ленинградской девушкой Женей Никитиной и моими подругами. Номер автомата 34 689. Я хочу, чтобы его запомнили на фронте. Пусть боец, которому он попадёт в руки, знает: это маленькое ружье я делала очень старательно вместе с подругами. Я изготовила уже много автоматов. А теперь с каждым днём мы будем выпускать их всё больше и больше. И я хочу, чтобы наши воины точнее и метче били из них по фрицам! Без промахов, дорогие товарищи! Разите захватчика наверняка, в самое его коварное сердце!».

Ещё одно свидетельство–репортаж-воспоминание корреспондента Всесоюзного радио в блокадном Ленинграде Матвея Фролова: «У нас в городе не было тыла. Сам город был фронтом. Ленинградцы по праву считали себя фронтовиками. Временами в цехах заводов разрывалось снарядов не меньше, чем на переднем крае. Надо учесть, что сотни тысяч мужчин ушли воевать, десятки тысяч станков были эвакуированы на Большую Землю, ряд цехов прекратил работу из-за пожаров и разрушений. Всё меньше становилось работоспособных людей, уменьшалась подача электроэнергия. А потом–голод и морозы. А цеха все равно работали, выпускали продукцию для фронта.

Предприятия химической и резиновой промышленности освоили производство взрывчатки, противотанковых гранат, зарядов для реактивных установок. 56 предприятий местной промышленности, изготовлявшие до войны предметы домашнего обихода, дали за первые месяцы войны 700 тысяч противотанковых мин. Пивоваренный завод «Красная Бавария»–снаряды и зажигательные бомбы, Ликёроводочный завод–бутылки с зажигательной смесью, парфюмерная фабрика–гильзы для минных зарядов, фабрика музыкальных инструментов–гранаты. На протяжении всей блокады я бывал на инструментальном заводе им.Воскова, который переехал в Ленинград из Сестрорецка. Здесь освоили массовый выпуск автоматов.

Мне довелось вместе с делегацией завода быть на приёме у командующего фронтом генерала Говорова, которому инструментальщики преподнесли образец автомата новой конструкции (ППС), который разработали и изготовили здесь, в блокированном городе. Это на заводе, где станки крутили вручную, где некоторые узлы на обыкновенных детских саночках возили на другой конец города–туда, где была электроэнергия. Только во второй половине 1941 года промышленность Ленинграда дала городу 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов, 3 тысячи пушек, 10 тысяч миномётов, 80 тысяч реактивных снарядов и бомб, было достроено 84 корабля. Трудовые коллективы Ленинграда обеспечивали фронт боевой техникой, снаряжением, но, конечно, огромную помощь оказывала Большая Земля. Ленинград победил в январе 44-го с помощью всей страны».

Единственной ниточкой, связывавшей осаждённый город со страной, стала легендарная Дорога Жизни–по Ладожскому озеру. В период навигации ходили баржи и катера, зимой–сани и полуторки–по льду. Почти 20 тысяч ленинградцев обеспечивали ледовую трассу: отбивали атаки гитлеровских бомбардировщиков, крутили баранки грузовиков, сопровождали обозы с продовольствием, бросались спасать драгоценный груз, когда полуторки проваливались в полыньи, месяцами жили на льду в палатках.

Один из руководителей ледовой трассы, начальник головной базы дорожного управления Ленинградского фронта майор Андрей Васянович вспоминал: «Круглые сутки Дорогу Жизни надо было содержать, постоянно проверять полосы для движения и создавать новые, потому что движение было плотное, и лёд не выдерживал. Параллельно строить запасные ледовые трассы. А работали в основном девушки. 18–20 лет им было! Голодные, худенькие, а грузили ящики со снарядами по 50–60 килограммов. Тогда не было слова «невозможно». Мы все дружили, делились крохами, кусочками сухариков… К девчушкам придешь в палатку, приободришь, слово доброе скажешь, вынешь им кусочек сухарика. Смотришь на них–и слёзы скупые: как же так, такие молоденькие–и на войне? Но, честно говоря, не до слёз было. Дорога должна была работать день и ночь, в любую погоду. Понимали, что каждый рейс спасает от голода сотни человек».

С сентября 41-го по март 43-го по Дороге Жизни переправили свыше 1 615 тысяч тонн грузов, из блокированного города эвакуировали более 1,3 миллиона человек.

Но на что стоит обратить особое внимание: при чудовищном голоде горожане не тронули ни зёрнышка из хранилища Института растениеводства, при острой нехватке дров не было сожжено ни одного дерева Ботанического сада. Зато как предвестники победы в Эрмитаже проходили научные конференции, работали театры, а 9 августа 1942-го в Большом зале филармонии впервые прозвучала Седьмая симфония Шостаковича…

Единственным в городе крупным музыкальным коллективом, который, правда, насчитывал лишь 15 артистов, был Симфонический оркестр Ленинградского радио. Ему и поручили исполнить Седьмую симфонию. Художественный руководитель оркестра Карл Элиасберг вспоминал: «Летним вечером 1942 года в Ленинград прорвался с Большой земли военный самолёт. Лётчик доставил ценнейший груз–четыре тетради, которые я ждал с волнением. Это была партитура Седьмой симфонии Шостаковича.

Музыка, рождённая в Ленинграде, вернулась в родной город, и нам предстояло донести её до слушателей. Я читал партитуру и одновременно с восхищением, которое вызывала во мне симфония, испытывал острое чувство тревоги. Передо мной было грандиозное произведение, написанное для увеличенного состава оркестра. Сумеем ли мы осилить, поднять его? И тут на помощь оркестру пришла армия. Музыканты, находящиеся в её составе, были прикомандированы к нашему коллективу. Некоторые имели предписание: «Боец такой-то командируется в оркестр под управлением Элиасберга».

Таким образом, нам удалось укомплектовать оркестр, который мог исполнить Ленинградскую симфонию Шостаковича. Седьмая симфония–произведение сложное, глубокое, многоплановое. Всем нам очень хотелось донести до слушателя все эти сложности, раскрыть перед ленинградцами её мощь, её огромную жизненную силу. А нам самим ещё очень и очень не хватало сил. Даже пешие походы на репетицию утомляли, отнимали много дорогого времени.

И вот наступил памятный всем нам день 9 августа 1942 года, день премьеры Седьмой симфонии Шостаковича в Ленинграде. Известно, что все 80 минут, в течение которых над Ленинградом неслись величественные звуки симфонии, были периодом полного вынужденного затишья вражеских батарей. Советская артиллерия буквально подавила гитлеровцев своим огнём. Ни один воздушный стервятник не потревожил в этот час покоя ленинградского неба. На защиту музыки встала доблестная Советская Армия. Артиллеристы, моряки, лётчики дали Ленинграду возможность насладиться симфонией Шостаковича, которую он посвятил своему родному городу».

Музыка Шостаковича из осаждённого Ленинграда потрясла мир и сразила даже тех, кто сжимал блокадное кольцо. Уже после победы к дирижёру Карлу Элиасбергу как-то подошли двое немцев и признались: «Тогда, 9 августа 1942-го, мы поняли, что проиграем войну».

«С этой земли мы уйти не хотели и не ушли»

Если взглянуть на Невский край с воздуха, и сегодня, через 70 лет после победы в Ленинградской битве, угадывается линия обороны города. Не только по мемориалам и братским захоронениям, которые в 1960-е пытались объединить в Зелёный пояс Славы. В местах самых ожесточённых сражений три десятка лет не росли деревья. Неразорвавшиеся боеприпасы и воинские останки поисковики извлекают до сих пор.

Город был опоясан системой укреплений переднего края протяжённостью в две сотни километров. И на всех участках этого огненного обруча днём и ночью шли бои. Блокированный, задыхающийся, замерзающий, но не падающий духом город принимал огонь на себя, отвлекая силы фашистских армий от других фронтов.

Одной из героических и страшных страниц стала оборона Невского пятачка–плацдарма в полусотне километров северо-восточнее Ленинграда. Здесь, на левом берегу Невы, за 360 дней и ночей непрерывных боёв полегло более 200 тысяч наших воинов–гибли по 550 человек каждый день. Убитых не хоронили. Мёртвыми телами укрепляли окопы.

Первый раз узкую полоску земли–530 на 2000 шагов–красноармейцы отбили в самом начале блокады–в сентябре 41-го. Но в мае 42-го, когда пошёл лёд, невозможно стало переправлять пополнение и боеприпасы, гитлеровцы уничтожили последние два десятка наших солдат, дравшихся до конца. Однако в сентябре советский десант вновь закрепился на плацдарме и удерживал его до прорыва блокады.

«Почти беспрерывно и днём, и ночью немцы вели артиллерийский и миномётный огонь. В редкие часы было затишье, –рассказывал ветеран 86-й дивизии, оборонявший Невский пятачок, Григорий Ильич Богорад, –по ночам с правого берега переправляют новых бойцов, с левого раненых, немцы запускали осветительные ракеты на парашютиках размером с носовой платок. Они очень медленно летели, будто стояли в воздухе, освещая переправу, и снова начинался обстрел. Меня ранили осколком 25 апреля 42-го. Перевязали, положили в лодку. Мины рвались рядом, но Бог миловал: мы благополучно доплыли до Большой земли. Здесь же был ранен и отец Путина, Владимир Спиридонович, он приходил к нам на встречи ветеранов, я его помню».

Красноармеец 330-го стрелкового полка 86-й дивизии Владимир Спиридонович Путин был тяжело ранен в ноябре 41-го. Чудом его удалось переправить через Неву, в госпиталь. Об этом Президент рассказал журналистам в интервью «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным»: «Он оказался опять в сложнейшем месте, на, так называемом, Невском пятачке. Немецкие войска тогда захватили там всё, кроме этого маленького плацдарма. И наши держали его всю блокаду в расчёте на то, что, когда начнётся прорыв, Невский пятачок сыграет свою роль. А немцы всё время пытались взять его. Было сброшено какое-то фантастическое число бомб на каждый квадратный метр, даже по меркам той войны. Это была чудовищная мясорубка. …

Отца тяжело ранили на этом пятачке. Ему и ещё одному бойцу дали задание взять языка. Они подползли к блиндажу и только приготовились ждать, как оттуда неожиданно вышел немец. Растерялся и он, и они. Немец пришёл в себя раньше. Достал гранату, запустил в них и спокойно пошёл дальше. Жизнь, она такая простая штука на самом деле.

Это была история, которую отец рассказывал мне лично. Так вот, немец, наверное, был уверен, что убил их. Но отец выжил, правда, ему осколками переколотило ноги. Наши его вытащили оттуда через несколько часов.

–На передовую?
–Совершенно верно. Ближайший госпиталь в городе, а чтобы туда попасть, надо тащить его через всю Неву. Все понимали, что это самоубийство, потому, что там был пристрелян каждый сантиметр. Ни один командир приказа доставить его в госпиталь, конечно, не отдал бы. А добровольцев, как-то, не нашлось. Отец к этому времени столько крови уже потерял, что было ясно: вот-вот помрёт, если его так оставить. Тут на него случайно и наткнулся один боец, его бывший сосед по дому. Он всё понял, без лишних слов взвалил отца на себя и потащил по льду Невы на ту сторону. Они были идеальной мишенью и, все-таки, уцелели. Сосед дотащил отца до госпиталя, попрощался и вернулся на передовую. Сказал только, что они больше не увидятся. Он, видимо, не надеялся выжить на этом пятачке и думал, что у отца тоже маловато шансов.

–Ошибся?
–Слава Богу, ошибся. Отец выкарабкался. В госпитале он провёл несколько месяцев. Там его нашла мама. Она приходила к нему каждый день. А что значит приходила? Она сама-то была полуживая. Отец увидел, в каком она состоянии, и потихоньку от медсестёр начал отдавать ей свою еду. Правда, маму с отцом быстро засекли за этим занятием. Врачи обратили внимание на то, что он теряет сознание от голода. Когда выяснили причину, сделали им внушение, даже перестали маму к отцу пускать на какое-то время. А в результате оба выжили. Только отец после этого ранения так всю жизнь и хромал.
–А сосед?
–И сосед выжил! После блокады он уехал куда-то в другой город. Они с отцом случайно встретились в Ленинграде через 20 лет! Представляете?!».

Несмотря на колоссальную занятость, Владимир Владимирович при первой возможности встречается с однополчанами отца–их осталось десять, поздравляет с праздниками. А к 70-летию снятия блокады президентскую открытку получил каждый участник Ленинградской битвы. В северной столице их сейчас 147 тысяч, а в области–8 177.

Враг не ожидал, что решающее наступление, прорвавшее блокаду, начнётся в районе Невского пятачка. Но именно на этом участке, от посёлка Мга до Ладожского озера, войска Ленинградского и Волховского фронтов разделял коридор всего в 15 километров. Другое дело, что там было сосредоточено около пяти фашистских дивизий, численность каждой достигала 10–12 тысяч человек, плюс разветвлённая система инженерных сооружений, минные поля, 30–40 огневых точек противника на километр обороны, большое количество незамерзающих болот–всё это было на руку фашистам.

Сохранились воспоминания командующего Волховским фронтом Константина Мерецкова: «Я редко встречал местность, менее удобную для наступления. У меня навсегда остались в памяти лесные дали, болотистые топи, залитые водой торфяные поля и разбитые дороги. Оборону усиливали противопехотные и противотанковые препятствия, сплошные минные поля, изрезанные глубокими канавами торфоразработки».

Целую неделю, шаг за шагом, бойцы Ленинградского и Волховского фронтов продвигались навстречу друг другу. И, наконец, в ночь на 19 января 1943 года Совинформбюро передало долгожданное известие: «После семидневных боёв войска Лениградского и Волховского фронтов соединились и, тем самым, прорвали блокаду Ленинграда».

За мужество и отвагу в январских боях 43-го 25 нашим воинам присвоено звание Героя Советского Союза, около 22 тысяч были награждены орденами и медалями. Операция «Искра» имела огромное и военное, и политическое значение.

Наши части закрепились на отвоёванной территории, чтобы Ленинград был надёжно соединён со страной. В рекордный срок, всего за 17 дней, на отбитой у врага полосе вдоль Ладожского озера по решению Государственного Комитета Обороны была построена 30-километровая железная дорога, её называли Дорогой Победы. Утром 7 февраля 1943-го ленинградцы восторженно встретили на Финляндском вокзале первый состав с Большой земли. Жизнь в городе стала легче–появилось больше продуктов, топлива. Но враг по-прежнему стоял у стен Ленинграда. На фронт бойцы ездили на трамвае. Жилые кварталы, заводы, фабрики, школы, госпитали подвергались варварским обстрелам. Жестокие бои продолжались на всём протяжении пусть прорванного, но ещё сдавливающего город огненного кольца.

И лишь через год, 14 января 1944-го, началось генеральное наступление, отбросившее фашистов от Ленинграда. При подготовке и проведении операции «Январский гром» был использован весь колоссальный опыт обороны города. Решительный удар по фашистским укреплениям нанесли с плацдарма под Ораниенбаумом–там, где гитлеровцы не ожидали. С ноября 43-го по январь 44-го, по воде и по льду (как на Дороге жизни), буквально на виду у фрицев, на небольшой прибрежный участок Финского залива удалось переправить целую группировку: около 53 тысяч красноармейцев, 2 300 автомашин и тракторов, 241 танк, 700 орудий и минометов, 5 800 тонн боеприпасов и 14 тысяч тонн грузов. Рассказывают, что на фашистских штабных картах части 2 ударной армии, переброшенные на Ораниенбаумский плацдарм, вообще не значились.

Наступление поддержали на других участках фронта–Пулковском и Мгинском. 22 января гитлеровцы в последний раз смогли обстрелять Ленинград (их штурмовые орудия находились на южных пригородных высотах). 24 января освободили города Пушкин и Слуцк (Павловск), 26 января взяли Красногвардейск, затем Гатчину.

Таким образом, северный вал фашистской обороны оказался повержен. Почти 900-дневная осада северной столицы была полностью снята. К концу января войска Ленинградского фронта, вышли на рубеж реки Луги, продвинувшись на 70–100 километров, от северной столицы.

27 января 1944-го, в первый и последний раз за историю Великой Отечественной, Приказ о фронтовой победе (уничтожении Ленинградской блокады) подписал не Сталин, а, по его поручению, командующий фронтом Говоров. В восемь вечера над городом прогремел праздничный салют–24 залпа из 324 орудий. Чувства и переживания жителей города-героя, выстоявших в нечеловеческих условиях и победивших, поэт Юрий Воронов, в 14 лет награждённый медалью «За оборону Ленинграда», сконцентрировал в коротких строках:
«Сегодня в городе салют.
Сегодня ленинградцы плачут».

«Файл.ru»